Об авторе: р. 1972. Живет в Вильнюсе. Переводы из книги “За семью улицами”, Издательство Союза писателей Литвы, 2009.

* * *

с тех пор симпатия ко всем созданиям

к женским рукам и жуку в расщелине

желание познать их мир, перенять их облик

смеяться, потому что смеется другой;

полдня по двору перетаскивал

свою тень, наблюдая ее изменения;

тогда солнечный – более сильный, но я и не знал –

удар, зажглась вторая звезда

с тех пор смех и пот, дым по ветру

и мелькание спиц

сменяли друг друга; моим отражением

стала толпа в лунапарке

подстрекаемый нетерпением все ощупать

я бежал по коридорам и книгам

приостанавливаясь лишь на углах ощущений

что принималось за признаки времени;

с тех пор не могу придти в себя

в палате, где пьется кислый порошок

и по оштукатуренному небу плывет облако –

лицо сестрички Эммы

Szara godzina,

говорила бабушка и,

не зажигая света, садилась у окна

а в ноябре?

в ноябре у нас сумерки

метры, кубы, залежи сумерек

есть свежие, мягкие

и слежавшиеся, второсортные

неиссякаемый запас – на экспорт – куда смотрит власть!

в ноябре исчезают самые нужные вещи

тонут в этом потопе

и ругайся на всех языках сколько угодно

на улице как в «Кабинете Калигари»:

женщины, укутавшие головы

тянутся вдоль домов, криво вырезанных из тени

водители проверяют, не спят ли

щиплют за щеку, дергают руль

и автомобили бьются как яйца

вцепившись в шерсть леопарда (ею приманена!)

рыдает покинутая любовница

бродяги под балконом высосали мутное винцо

о! напиться до положения риз

до несуразного лепета

это же выход

упасть где-то под кленом

в кучу из листьев

и уснуть на полгода

только вот в ноябре у нас уже листьев нет

* * *

и все-таки были две линии

две тонкие красные линии теста

хотя столько считали, надеялись

пот прошибает: какая природная сила

какое великое равнодушие, когда начинает расти

еще одно нежданное поколение

знаю, знаю, неправильно делаю

должен радоваться, воздевать руки к небу

дети – подарки небес и тому подобное

но нарушена пустота, путешествия в южные страны

лежание на диване, вечерние сеансы

все что мелко и необязательно, а болит

две линии, решетка домашнего карцера

как минимум лет на пять

с одеванием, руганью, мазями

с чутким сном и терпением будды

ты, который пока еще только сложный

химический процесс, без лица и пола

невидимый как радиация или Бог

не серчай на меня

Да

Как в темноте нас настигло время

Как воды подали знак

Как все валилось из рук

Как плод выгибал твое тело

Как по лицу металась боль

Как боль похожа на наслаждение

Посвященный на первой ступени

Как проворно вертится акушерка

Как бьется удвоенный пульс

Свисают тяжелые грозди ламп

Посвященный в женские тайны стою

Как из горла вырывается крик

Как приседает ацтекская статуэтка

Как из бездны растет затылок

Отворачиваюсь от таинства   давай

Как отделяется от человека младенец

Как пахнет рассолом и кровью

Под потолком шуршит мотылек

Как расступается мир, чтоб хватило места!

Как ёрзает полуночник, пробует воздух,

Как прозрачны глаза, незамутненные злостью и жадностью!

Посвященный в женские тайны             перережешь

да                                всё                               да

* * *

Донатасу Пятрошюсу

Никто не предсказывал того, что случилось

деревья дарили приятную прохладу

на досках меню белели те же самые цены

по набережной насвистывая катились велосипедисты

не сообщалось, что ты собираешься нас покинуть

об этом молчали соседи, птицы, газеты

в переулке не ждал закутанный в плащ тайный агент

и самое главное, что внутри – внутри было спокойно

и мы пили свое пиво, пели песню о победе

взрывали большие и малые фейерверки

фотографировали все вокруг, а особенно себя

можно ли было нас не проучить

твоя походка, слитки твоих мышц

твои бронзовые скулы, беззвучные движения губ

надо было запомнить получше, еще углубиться

(хотя невозможно; именно потому, что невозможно)

за несколько дней исчез хитрейший из нас

его видели у вокзала с темнокожими пареньками

продающим рваные флаги и не свистящие свистки

это была его соломинка

ибо ты произнес свое последнее словцо и ушел

унося овалы стадионов и шатание толп

першение экранов и поднебесье азарта

на прощание глухо ударив в грудь

бог скорости и случайности, футбол

Берлин, июль 2006

Перевод с литовского: Таисия Лаукконен