Abortus artificialis

После удачно проведенного аборта
моя жена вернулась из больницы,
легла в постель и уснула.

Я сидел на кухне тихо,
так, чтобы не разбудить ее,
пил пиво, пристально смотрел в окно
в сторону горизонта, размышляя:

Если бы наша дочь родилась –
как бы мы ее назвали?

И может ли та, которой не дали имя,
считаться действительно мертвой?

 
Империи

Ты говоришь: великие империи
обычно существуют
тысячу лет. Но иногда
они продолжаются
тысячу один год.
И этот последний год,
        как правило, невыносим.

 
Время

Я слышал это много раз:
«Время все расставит
по своим местам».
Это звучит как утешение,
как обещание правосудия.
Но время ничего не расставит
по своим местам,
потому что оно бесконечно
возвращается туда, где,
к несчастью,
места хватает для всего.

 
Инициация

Это случилось, когда она
впервые провела ночь
со мной
в моем доме,
в моей постели.

Ее кожа была похожа
на голову одуванчика,
который пропарился
в римских банях.

Под музыку
Каэтано Велозо
мы занимались любовью,
потом уснули.

Под утро
она случайно потянула
на себя одеяло,
оставив меня
совершенно голым.

Целую минуту
я был кучкой
камней
далеко-далеко
в Андах.

 
Последний день

Сегодня пятница, последний день
моей жизни. Я решил умереть
сегодня, а не завтра.
Я решил умереть здесь,
а не где-то там.
На своем балконе,
оглядывая сад,
я уже выпил свой последний кофе.
Сейчас я вспоминаю.
Глаза друзей
как доминошки в тумане.
Подвязки любимых женщин
словно подгнившие осенние листья.
Слова, которыми я обменивался
с другими – жалкие звуки,
что издают австралийские зяблики.
Я не знаю своей самой большой
ошибки. Думаю, нужно было
потратить больше времени на плавание,
прослушивание музыки, прогулки,
ничегонеделание, прохлаждение,
ничегонеожидание,
нивочтоневерие,
и любовь к самому себя.
Что было чертовски трудно.

Перевод с сербского Андрея Сен-Сенькова