Алиса Рекунова (Таллинн). Жизнь среди людей. Рассказ
1-2/2018 (79-80) 03.03.2018, Таллинн, Эстония
– Итак? – спросила молодая и красивая, но строгая женщина-психолог в черном жакете.
Я не смотрел ей в глаза, а потому приходилось смотреть на ее прическу (каре), на руки (прозрачный лак и кольцо на безымянном пальце правой руки), на стены, увешанные детскими рисунками и грамотами, полученными за эти же рисунки. Но основную часть моего внимания привлек стол, заваленный горой каких-то стикеров, тетрадей, распечаток.
– Итак? – переспросил я.
– Почему ты здесь, Леша?
Я поморщился. Мне не нравилось, когда малознакомые люди называли меня Лешей.
– Наша классная руководительница направила меня к школьному психологу, поэтому я здесь.
– Елена Борисовна из восьмого? Почему она направила тебя ко мне?
– Она сказала, что не может больше терпеть мои выходки, и я должен живо идти к вам.
– Правда? – она приподняла брови, что означало удивление. Я это прочитал в книге Алана Пиза «Язык телодвижений». – Хорошо, давай разберемся. Меня зовут Ольга Алексеевна.
– Вашего папу зовут так же, как меня.
– Звали.
– Почему звали? – не понял я.
– Он умер.
– Понятно, – сказал я и тут же понял, что где-то ошибся. Я должен был ответить как-то по-другому.
– Начинай, Леша, – она улыбнулась, но я видел улыбку только мельком, потому что не мог оторваться от беспорядка на столе.
– С чего я должен начать? – спросил я.
– С самого начала.
Я задумался. С самого начала? Это как? Какую точку отсчета я должен выбрать?
– Наверное, надо начать с того, как я пришел в эту школу. Да?
Ольга Алексеевна кивнула, что значило «да». Это я знал даже и без книг.
Несколько секунд ушло на то, чтобы я составил план рассказа, расставив основные вехи в хронологическом порядке.
– Когда я только пришел в эту школу, все было хорошо. Меня никто не замечал. Вначале меня никто не замечает, – пояснил я. – А потом замечают и уже не могут не замечать.
– Почему?
– Потому что я урод.
– С чего ты взял, что ты урод? – она задела рукой желтый стикер.
– Так говорят. В других школах тоже так говорили, – я развел руками, что значило «все так говорят». – Но мне сначала понравилось в этой школе. Большой класс, никто не обращал на меня внимания. Учителя не такие некомпетентные, как в моей последней школе.
– А почему ты думаешь, что в прошлой школе учителя были некомпетентны? – спросила Ольга Алексеевна.
– На биологии нам рассказывали про бога, а на физике про атлантов.
– У тебя были конфликты с учителями? Поэтому ты ушел оттуда?
– Наверное. Учитель литературы сказал, что я не читаю ничего по школьной программе. А я читаю все, что задают. Просто ничего не понимаю. Ни мотивации, ни логики, ничего. Но у меня так не только с классикой, поэтому я читаю научную и научно-популярную литературу. Недавно я начал читать Ричарда Докинза, мне очень нравится.
– Стой-стой-стой! – Ольга Алексеевна подняла руки.
– Простите, я сбился. Я иногда не могу сосредоточиться, а иногда наоборот не могу отвлечься.
Ольга Алексеевна улыбнулась и кивнула.
– Значит, у тебя поначалу не было проблем в этой школе?
– Вас тоже не сбить, да? – я улыбнулся, довольный своим метким замечанием. – Нет, проблем не было. Я сидел за первой партой один. Я слышал, что это место для ботаников. А я очень люблю ботанику. Особенно микробиологию! Вы видели растительную клетку под микроскопом? Я никогда не думал, что она действительно прямоугольная…
– Леша, не отвлекайся, пожалуйста.
– Да. Точно. Я сидел за первой партой и поднимал руку раз в два дня. Я решил не делать этого чаще, потому что это многим не нравится. Но все почему-то узнали, что я хорошо учусь и всегда делаю задания. А еще со мной за парту сел Юра Савельев.
– Савельев? Троечник? – Ольга Алексеевна сдвинула брови.
– Но это не потому, что он списывал. Юра хороший. Он помогал мне, – поспешил добавить я, не переставая смотреть на ее стол. – Можно, я сделаю уборку на вашем рабочем месте? У вас бардак.
– Не отвлекайся! – она сдвинула брови. – В чем Юра помогал тебе?
– Во всем. Он рассказывал мне про класс. Про отношения между разными людьми. Например, он первый рассказал, что с Артемом Хвостовым лучше не связываться, потому что он может побить. Или что Катя Новикова дает любому пощупать свою грудь, когда напьется. Простите. Я, наверное, сказал что-то неуместное.
– Продолжай.
– Я помогал ему с заданиями. Делал задания и объяснял ему, а он записывал. Он рассказывал мне о разном. И показывал.
– Показывал? Например?
Я вспомнил о том, как мы первый раз попробовали покурить. А потом о том, как первый раз он показал мне порно-диск его родителей. У меня тогда встал, и пришлось пойти в туалет.
Но говорить об этом с психологом не стоило. Однажды, в прошлой школе, на уроке биологии я признался, что графические изображения голых женщин вызывают у меня сексуальное возбуждение, и меня повели с сексологу. Эта сексолог мало того, что была слишком молода, так еще и не разбиралась в своем вопросе. Потом я узнал, что она закончила негосударственное учебное заведение, а ее профильной специализацией была детская психология.
После этого я понял, что со взрослыми нельзя говорить о сексе.
– Леша? Что Юра тебе показывал?
– Да просто всякие вещи.
Мысли о Юре заставили меня улыбнуться. Он был моим другом. Первым настоящим другом.
– А потом, в конце октября, Артема Хвостова поймали на том, что он списывал у меня алгебру и физику.
– Да, это обсуждалось на педсовете, – кивнула Ольга Алексеевна.
– Артем не побил меня после этого. Но однажды на перемене он попросил меня делать задания с ошибками, чтобы его больше не уличили. Я попробовал, но… – непроизвольно у меня сжались кулаки. – Но когда я решил уравнение неправильно, то…
Мне вдруг стало тяжело дышать. Сама мысль о том, что я могу сознательно написать неправильное решение, разрывала меня на части.
– Я не всегда решаю правильно, – попробовал объяснить я. – Но я не могу решать неправильно специально. Понимаете?
– Думаю, да.
Ольга Алексеевна взяла чистый стикер и написала на нем что-то.
– Видите. Я же говорил, что я урод, – я взял во стола автоматическую ручку и стал щелкать ей. Это немного успокоило меня. – Все говорят, что я урод. Только уроды и психи так делают. Как Шелдон.
– Какой Шелдон?
– Из «Теории Большого взрыва». Это такой ситком. Но я не похож на Шелдона. Я хочу понимать людей, а он нет. А еще я могу есть разную пищу и читаю книги по психологии. Я хочу быть биологом. Но его все равно все любят, а меня никто.
– Успокойся, Леша, – Ольга Алексеевна улыбнулась. – Тебя никто не сравнивает с этим Шелдоном.
– Сравнивают. Когда я сказал Артему, что не могу решать неправильно, он дал мне подзатыльник и назвал Шелдоном, а потом тупым уродом. Но я ведь не тупой. Урод, да. Но не тупой. Я сказал ему, что я не тупой, но он засмеялся и ответил, что он решает, кто здесь тупой. Мне показалось, что все испугались. Только Алина Шишкина сказала, что он идиот.
Когда я вспомнил Алину, то почувствовал, что мое сердце забилось быстрее. Наверное, и пульс повысился. Я приложил палец к запястью, чтобы проверить, но не смог, потому что на стене не было часов.
– А Юра не заступился за тебя? – спросила Ольга Алексеевна.
– Он потом мне сказал, что Артем был не прав. И что на самом деле это Артем тупой, а не я. Но это и так понятно. Артем не может решать, кто в классе тупой. Это может показать только тест на IQ.
– Артем продолжил у тебя списывать?
– Нет. И другим запретил.
– Значит, были другие?
– Не могу сказать.
– Почему?
– Это закон микрогруппы. Вы учились в университете на психолога, вы должны об этом знать.
Ольга Алексеевна странно на меня посмотрела, я не понял, что значил ее взгляд.
– Значит, Артем больше к тебе не лез?
Я пожал плечами, размышляя, стоит ли рассказывать об этом.
– Так получалось, что на физкультуре я случайно натыкался на ребят и падал. Чаще всего я натыкался на Артема. Я очень неуклюжий.
– Они тебя толкали? Смеялись над тобой?
Я пожал плечами.
– А Юра смеялся?
Я вспомнил, как разбил нос о подоконник, а он стоял в толпе других мальчиков и смеялся с другими, а Алина повела меня в медкабинет.
– Все смеются, когда кто-то падает. Не знаю почему. А однажды на перемене Алина Шишкина подошла к Артему, толкнула его в плечо и сказала, чтобы он перестал.
Я замолчал, потому что у меня задрожали губы.
– Артем толкнул ее в ответ. И тогда я – первый раз в жизни – почувствовал что-то настолько деструктивное. Я набросился на него и ударил кулаком по лицу. Не сильно. Я никогда не учился драться.
Я сжал кулак левой руки, вновь вспоминая все это.
– Я думал, он ответит. Но вместо этого он назвал меня психом. Меня это так разозлило, что я снова ударил его. Вы тогда здесь не работали, а то меня бы к вам послали.
И тут меня осенила догадка:
– Вы пришли в школу из-за меня?
– Нет, – улыбнулась Ольга Алексеевна. – Не беспокойся. Что было дальше?
– Артем не ударил меня в ответ и даже никому не пожаловался. Мы с Алиной пошли покупать хот-доги, а потом, когда вернулись, я не нашел свои вещи. Рюкзак был на месте, но содержимого не было. Я спросил, где мои вещи, но никто не ответил, потому что все боялись. А Соня Бойко сказала, что Гриша выкинул мои вещи в окно.
– Соня Бойко? Кто это, напомни.
– Подруга Алины. В основном молчит. Все время рисует на полях и слушает музыку.
– И что было дальше?
– Я побежал собирать свои вещи. Артем выкинул не только тетради, но и телефон. У моего нового телефона Самсунг Гэлакси Ноут Два треснул экран. Я пошел к классной руководительнице и все ей рассказал. Тогда родителей Артема вызвали в школу. Мои одноклассники считали, что я поступил неправильно, но я считаю, что был прав. Это же порча имущества. Алина сказала, что я стукач. А я не стукач! Я вообще мог на него в суд подать. Это же дорогая вещь! Как вы считаете? Я был прав или нет?
Ольга Алексеевна пожала плечами.
– Ты прав, что пошел к учительнице. Люди должны учиться нести ответственность за свои поступки.
– А мой отчим сказал, что я был неправ. Он сказал, что я должен был сам с этим разобраться. А как я с этим разберусь? Снова драться? Потом он снова сделал бы что-нибудь исподтишка.
Я вздохнул, вспомнив, как огромный под два метра новый мамин муж кричал на меня.
Когда он кричит, то кажется еще больше. Он часто кричит, что я должен перестать выпендриваться и вести себя нормально.
В тот раз он кричал на меня так эмоционально, что его слюна до меня долетала. Мама стояла рядом и качала головой. А потом она спросила, почему я не могу пожалеть их и быть нормальным. Почему я не могу быть как все. Отчим сказал, что меня просто мало пороли в детстве.
Я тогда ответил, что меня вообще не пороли, а отчим схватил меня за волосы и ударил головой об стену. Мне было больно, но крови не было. Только небольшая шишка.
И телефон он забрал себе, а мне отдал старую Нокию.
– …Леша? Прием, Леша.
Голос раздавался откуда-то издалека.
Я почувствовал, что кто-то тронул меня за руку, и дернулся.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Ольга Алексеевна сидела напротив, склонив голову.
– Я задумался.
– О чем?
– О личном.
Об этом тоже не стоило говорить здесь и сейчас. И я продолжил рассказ.
– Алина с тех пор со мной не общалась. Она и до этого не общалась, но теперь перестала меня защищать. Не то что бы мне требовалась защита, но она перестала замечать меня. Я думал, что мы с ней могли бы подружиться, а потом она стала бы моей девушкой. Но кого я обманываю? Я же урод. Со мной никто не будет встречаться.
– Почему никто? Ты умный и симпатичный.
– Я эмоциональный кретин. Не в смысле что я эмоциональный и что я кретин, а в том смысле, что я не понимаю эмоций. Иногда я говорю что-то, а люди сразу меняют тему и начинают смотреть в пол. Вчера я был с мамой в магазине и спросил, почему манекены делают такими худыми, когда большинство женщин на несколько размеров толще.
– А что случилось на новогодней школьной дискотеке? – спросила Ольга Алексеевна. – Я слышала, ты выпил.
Что и требовалось доказать. Она тоже сменила тему.
– Я выпил, поскольку подумал, что с помощью алкоголя смогу вести себя более… социально. Мальчики из девятого класса дали мне пива. А потом Юра купил энергетические коктейли. Мы в раздевалке сидели. Я говорил, кажется, о нейронах и глиальных клетках, а им было весело. Потом пришла Алина и сказала мне, чтобы я перестал вести себя, как клоун.
– А другие мальчики пили? Или только тебе наливали?
– Они… Не помню, – признался я. – Вряд ли бы им было весело, если бы они не пили. Со мной редко бывает весело. Или вы думаете, что они смеялись надо мной?
Ольга Алексеевна пожала плечами.
– Нет, я у них спросил. Они сказали, что смеются не надо мной, а потому что весело.
– Хорошо. Продолжай.
– Алина вышла из раздевалки, и я пошел следом. Мне хотелось остаться наедине с ней, чтобы поцеловать. Мы пришли в актовый зал. Она танцевала в кругу со своими подругами, и я тоже решил потанцевать рядом. Это все из-за алкоголя. Сейчас я бы точно так не сделал.
Мне до сих пор было стыдно.
В зале было темно и очень громко, но я услышал, как они переговаривались обо мне. Они называли меня тупым. Я не сразу понял, что они обо мне, а когда понял, то захотел уйти.
Но начался медленный танец, и Соня пригласила меня. Она мне никогда не нравилась. Астеничная, рыжая, с веснушками. В общем, не слишком красивая. Не то что Алина.
– Потом мы танцевали с Соней Бойко, – лаконично сказал я. – Она сама меня пригласила. И мы с ней говорили. И… – у меня перехватило дыхание.
– И?..
– Она спросила, знаю ли я о том, что у меня Аспергер. Я жутко разозлился. Оттолкнул ее от себя и убежал. Я до этого читал про синдром Аспергера и размышлял, но… – я вдруг всхлипнул. – При приеме в школу меня проверяли логопеды и психологи! Они бы обнаружили у меня синдром Аспергера, если бы он был! Значит, у меня его нет!
Ольга Алексеевна протянула ко мне руку, но я вскочил со стула.
– Не трогайте меня!
– Леша, сядь.
– Не сяду! – я закрыл уши и начал ходить по ее кабинету, глядя в пол. На полу лежал старый ковер, какие обычно раньше вешали на стены. Рисунки на этих коврах всегда меня успокаивали.
– В России синдром Аспергера не диагностируют, – сказала Ольга Алексеевна. – Поэтому детей с подобными…
Я резко повернулся к ней, сжав кулаки.
– С подобными чем? Проблемами?! С подобными проблемами?
– … С подобными особенностями учат вместе со всеми остальными. Но, возможно, этим детям нужно другое.
– Значит, меня надо сдать в школу к умственно отсталым? – злобно спросил я.
– Нет, конечно. Ты очень умный. Но ты отличаешься от других.
– Наверное, – я вдруг почувствовал себя ужасно уставшим и сел.
– Извините.
– Все в порядке. Что же было дальше?
Ольга Алексеевна так говорила и так смотрела, что мне захотелось тут же ей все-все рассказать.
– Завуч тогда позвонила моим родителям и рассказала, что я выпил.
Она пыталась заглянуть мне в глаза, но я отводил взгляд. Я снова смотрел на ее стол.
– Что сказали твои родители?
– Отругали, конечно.
Я решил не упоминать, что отчим четыре раза ударил меня. Не по лицу, конечно. Это ведь могли увидеть. Он ударил меня кулаком в солнечное сплетение, а, когда я упал, три раза ногой. Два раза в живот и один раз в пах. Когда я скрючился, он вышел, хлопнув дверью. А мама осталась и спросила, почему я ее не жалею и продолжаю «выеживаться», и мне стало очень стыдно.
– На каникулах все было хорошо. Я много читал и отдыхал от людей. Можно было вообще не выходить на улицу. Мне очень тяжело с людьми. Они как инопланетяне. Наверное, Соня права. У меня синдром Аспергера. А если так, то что мне делать? – я сам поднял глаза и посмотрел на Ольгу Алексеевну. – Это ведь не лечится.
Она долго смотрела на меня, и я отвел взгляд.
– Ты отличаешься, но ты нормальный. Просто одни отделы мозга у тебя работают лучше, чем другие.
– Скажите об этом остальным, – мрачно ответил я.
Ольга Алексеевна что-то записала на стикере.
– А сейчас меня отправили сюда, потому что я сказал Елене Борисовне, что она неправа.
– В чем же?
– Она сказала, что в Африке недавно нашли останки обезьяны, возраст которых пять миллионов лет и что это единственное человекообразное ископаемое, черепная коробка которого больше, чем у хомо сапиенс. Я ответил, что у неандертальцев объем мозга и соответственно черепная коробка были больше, чем у нас. Ей это не понравилось.
Ольга Алексеевна вздохнула.
– Многие люди злятся, если их поправляешь. Особенно взрослые. Особенно учителя.
– Но она была неправа, – это заставило меня нахмуриться. – Почему они неправы, а я не могу сказать об этом? Я не претендую на то, что я всегда прав, но в этот раз точно знал. Я много книг прочитал по биологии и антропологии.
– Леша, скажи, какие у тебя отношения с родителями, – неожиданно спросила Ольга Алексеевна. Теперь она сама избегала смотреть на меня.
– Я вас расстроил?
– Нет, Леша. Расскажи о своих родителях.
– Они развелись, когда мне было одиннадцать. Я вижу папу раз в неделю, мы с ним ходим в музеи и на выставки, а иногда в кино. Театры нам обоим не очень нравятся. Мы едим пиццу, а еще мы советуем друг другу книги и соревнуемся, кто быстрее прочитал. А потом обсуждаем.
– А мама?
– Мама вышла замуж снова. Мой отчим очень… – я задумался, подбирая правильные слова. – Отличается от папы.
– Чем?
– Ну, папа добрый и веселый. Он часто смеется. А отчим редко улыбается. А еще он очень большой. Я его боюсь.
– Он тебя бил?
– Нет. Да, – прошептал я. – Но это ничего не значит! Маму он никогда не бил, а я всегда давал повод. Пожалуйста, не заявляйте в ювенальную юстицию, я не хочу, чтобы меня забрали!
– Леша, никто тебя не заберет, – улыбнулась Ольга Алексеевна. – Но я бы хотела поговорить с твоими родителями.
– Если вы расскажете им о том, что я пожаловался, Игорь ударит меня снова, когда придет домой. Я много раз такое видел в кино.
– Твоя мама не заступается за тебя?
– Она… – я замолчал.
И тут я вспомнил Юру, который смеялся с остальными и ни разу за меня не заступился. Я подумал о маме, которая так часто расстраивалась, что я не такой, как все, и говорила, что если я не жалею себя, то могу пожалеть хотя бы ее и не позориться.
– Не говорите им о том, что я рассказал, – попросил я.
– Я поговорю с ним о том, что у тебя, возможно…
– Значит, Соня была права? Я клинический урод, да?
– Ты не урод. Ты…
– Очень умный. Я знаю.
– Леша, – Ольга Алексеевна подалась вперед, и я слегка отпрянул. – Никто не может понять всех.
– Но я в этом самый лузер. Я ничего не понимаю в людях, они надо мной смеются, а я смеюсь вместе с ними, потому что не понимаю, что сделал не так! Я неуклюжий. Спотыкаюсь, падаю, бьюсь обо все.
– Леша…
– Я урод… Мне всегда говорили, – я всхлипнул и закрыл лицо руками.
Не хватало еще, чтобы кто-то видел, как я плачу.
Я услышал скрип стула – это Ольга Алексеевна встала из-за стола. Я напрягся, потому что подумал, что она решила обнять меня. Это было бы ужасно.
Я не люблю, когда меня трогают.
Послышался щелчок дверного замка. Ольга Алексеевна подошла ко мне и положила на стол упаковку бумажных салфеток.
– Вдруг кто-нибудь зайдет.
Но я не плакал. Я уже успокоился.
– Я взрываюсь. Сначала ничего не чувствую, а потом… бах.
– Это нормально в твоем возрасте. Для всех, – она вновь села за стол.
– Как вы думаете… могу ли я спросить у своего папы… я хотел бы жить с ним.
– Я не знаю твоего папу. Возможно, стоит спросить. Особенно если у тебя конфликт с отчимом.
– Да, я понял. Я позвоню ему.
И тут прозвенел звонок на перемену.
Странно, мне казалось, что прошла целая вечность.
– Мне пора? – спросил я.
– Я могу освободить тебя от уроков сегодня.
– Нет, у нас сейчас лабораторная работа по химии. Я очень хочу туда пойти.
Ольга Алексеевна улыбнулась мне.
– Конечно. Раз ты хочешь.
Я собирался встать, но мне мучительно хотелось придумать причину остаться. Ольга Алексеевна была единственной, кроме папы, с кем я почувствовал себя нормальным.
– А можно мне иногда приходить к вам?
– Конечно, можно. Я с удовольствием с тобой поговорю. И о биологии тоже.
– Да, точно. Вы же психолог. А психологи должны изучать биологию, да?
– Да. Мы ее изучали.
Я поднялся на ноги и, выходя из-за стола, чуть не упал, но не почувствовал неловкости.
– Спасибо. Большое спасибо, Ольга Алексеевна. И… я сочувствую.
– Чему? – удивилась она.
– Вы сказали, что ваш отец умер. Я забыл сначала, что надо сказать, а теперь вспомнил.
– Спасибо, Леша, – Ольга Алексеевна улыбнулась.
Я отпер замок и вышел из маленького кабинета в большой мир средней школы №N. По коридору носились совсем мелкие дети и те, кто был постарше, проходили взрослые одиннадцатиклассники, переговариваясь друг с другом. Всюду слышался гул и раздавался смех.
Да, это был другой мир, который я не понимал. Может, даже я никогда его не пойму. Но я не обязан понимать всех, как все не обязаны понимать меня.
Я просто стоял и смотрел, чувствуя, что наконец-то мне стало легче. Это не моя вина, что я не такой. Просто так получилось.
Перемена длилась всего пять минут, и я пошел на урок.
Я догнал Алину Шишкину и Соню Бойко у входа в лабораторный класс.
– Привет! Я бы хотел извиниться.
– Отлично. Извиняйся, – позволила Алина.
– Не перед тобой, Алина. Перед Соней, – я посмотрел на Соню, стараясь не отводить глаз. Это было очень сложно, но я справился.
– Оу, – Алина непонятно скривила губы и прошла в класс.
Мы с Соней остались наедине.
– Прости, что я тогда оттолкнул тебя. Думаю, ты была права.
Соня молчала, сжав губы. Это значило… обиду?
– Откуда ты узнала про меня? Про синдром Аспергера?
– Моя мама психиатр, – ответила Соня.
– Ясно. Ты хочешь сесть со мной на лабораторной? Я очень хорошо разбираюсь в химии. Правда.
– Я знаю.
– Откуда? Я не поднимал руку на химии уже три недели.
– Ты во всем хорошо разбираешься.
– Ну, одни отделы моего мозга работают лучше, чем другие.
– Хорошо, сяду, – Соня улыбнулась мне. В первый раз.
Но я верил, что этот раз будет не последним.
Андрей Иванов. Мимо шел парад. Фрагмент романа П.И.Филимонов. С последующим разоблачением. Рец на книгу: Геннадий Каневский «Сеанс» (Москва, ТГ Иван-чай, 2016) П.И.Филимонов. Работа поэта. Рец на книгу: Борис Херсонский, «Одесский дневник 2015-2017. Взрывная волна» (Харьков, Фолио, 2017) П.И.Филимонов. О личном. Рец на книгу: Александр Кабанов «На языке врага» (Харьков, Фолио 2017) П.И.Филимонов. Перфекционист, или Книгоноша. Рассказ // Фрагмент романа «Рассказы о людях» Алиса Рекунова (Таллинн). Жизнь среди людей. Рассказ Андрей Никитин (Одесса). Юность, прощай! Рассказ Валентин Зеньковский (Москва). Жизнь нежалко. Рассказ Ренат Мацов (Таллинн). Иллюзия снов. Стихи Игорь Котюх. 2014. Стихи Дмитрий Филимонов. В музее общего дела. Стихи фс. Человек без татуировки. Стихи Аарэ Пильв. Послушайте! Стихи и миниатюры Дмитрий Котюх. Монолог фотографа Андра Теэде. Говорю своему tinder match. Стихи Лариса Йоонас. Улыбка мудреца. Рец на книгу: Ян Каплинский «Улыбка Вегенера» (Literature without borders, Озолниеки, 2017) Ян Каплинский. Романс зубных щеток. Стихи Хелена Лякс. Yo маргинальный автор. Стихи Эда Ахи. Уроки танца с гравитацией. Стихи 1-2/2018 (03.03.2018)