Print This Post

Михаил Трунин. В поисках естественного языка. Рец на книги: Ян Каплинский «Улыбка Вегенера» (Ozolnieki: Literature without Borders, 2017) и Игорь Котюх «Естественно особенный случай» (Paide: Kite, 2017)

Новые oблака
1-2/2019 (81-82) 10.02.2019, Таллинн, Эстония

Себя губя, себе противореча,
Как моль летит на огонек полночный,
Мне хочется уйти из нашей речи
За все, чем я обязан ей бессрочно.

Осип Мандельштам. «К немецкой речи» (1932)

Вышедшие в конце 2017 года поэтические книги Яна Каплинского и Игоря Котюха, вскоре увидевшие свет также по-эстонски, провоцируют на сравнение совершенно естественным образом. Во-первых, Ян Каплинский называет Игоря Котюха своим другом. Игорь Котюх считает Яна Каплинского своим ментором. Во-вторых, оба автора существуют в пространстве как минимум двух языков, доказывая тем самым, что культура – явление принципиально наднациональное. В-третьих, оба автора, несмотря на разницу поколений, действительно близки друг к другу и в своем поэтическом ви́дении мира, и в технике стиха. В-четвертых, Елена Дорогавцева, автор послесловия к русскому изданию книги Котюха, прямо говорит о «детской „удивленности“ первооткрывателя и при этом отцовской мудрости», которые «роднят [„Естественно особенный случай“] с „Улыбкой Вегенера“ Яна Каплинского»[1]. В-пятых, даже переводчик на эстонский язык у обеих книг один и тот же (и сам он, кстати говоря, замечательный поэт[2]).
В настоящей рецензии речь пойдет прежде всего о языке – главном инструменте поэта, рефлексии над которым уделено значительное внимание в пространстве метапоэтических рассуждений Каплинского и Котюха[3].
Для наглядности приведу по строчке из каждого, но замечу сразу, что содержание обоих процитированных стихотворений не ограничивается рефлексией авторов над собственным двуязычием. «Иногда я Ян иногда Яан», – заявляет Каплинский. Котюх как будто в ответ вопрошает: «смогу ли в 73 написать стихи на втором языке». Котюх не стал дожидаться собственного 73-летия и уже начал писать оригинальные стихи по-эстонски. Более того, переход к эстонскому языку продемонстрирован внимательному читателю, хотя никак явно не обозначен[4]. И это показательный финал: эстонское издание «Естественно особенного случая» заканчивается текстом, который в русской книге отсутствует, потому что написан сразу по-эстонски. Осмелюсь предложить перевод:

10 июля
ночью заплутал в районе алатскиви в поисках топлива для машины. не нашел. пришлось поехать обратно – мимо музея лийва в рупси, мимо последнего места жительства лийва в кооза, по дороге через аовере в сторону тарту. вечером читал биографию лийва в музее лийва, о его странствиях в поэзии, пешком, в воображении. днем думал о поэзии лийва – что ее звучание определяет звук «л», что в ней зачатки песни, что она пропитана природой

И уж точно неспроста речь в процитированном тексте идет о Юхане Лийве, одном из главных эстонских поэтов.
Каплинский пишет стихи на русском языке, который не является для него родным и прямо заявляет: «Русский язык как я рад что ты есть / что у меня есть убежище есть место где дышать / полной грудью быть почти самим собой». Котюх может высказываться по-эстонски, передавая его кириллицей (отмечу решение переводчика оставить в эстонской книге этот текст в том виде, как он представлен в оригинале): «вахел мытлен: микс вене турист, няхес лондони тянавал ребаст, хюйаб: ваата, брити ребане! кас поле нии, ет лондони ребане он лихтсальт ребане? нагу москва, таллинна йа берлийни ребане? йа инимесед: кас мейл он сарнасед картусед йа арусаамад ыннест?»[5]. Через оба процитированных текста волей-неволей проступает русский писатель Иван Тургенев, опубликовавший в конце жизни знаменитый лирический цикл «Стихотворения в прозе». Каплинский прямо отсылает к самому известному из тургеневских текстов: «[…] ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!». В случае Котюха дело обстоит сложнее. Немногочисленные в мировой литературе образцы жанра «стихотворений в прозе», появившегося в середине XIX века во Франции (и связанного, в частности, с французским обычаем прозаического перевода иноязычных стихов), хорошо известны и перечислены, например, в послесловии Яна Кауса к эстонскому изданию книги Котюха. Сомневаться в том, что Тургенев – один из главных русских франкофилов – с этой традицией был прекрасно знаком и не понаслышке знал об опытах Алоизиюса Бертрана, Шарля Бодлера и Артюра Рембо, не приходится. Котюх не без некоторого для самого себя удивления говорит, что среди предшественников для него актуальнее других был «Парижский сплин» Бодлера (который, кстати, переводили многие русские поэты, в том числе Владислав Ходасевич). Такие авторские признания вполне можно принять на веру, если бы не один – вновь языковой – нюанс. Жанровый подзаголовок «Естественно особенного случая» – не более привычное для эстонского уха „proosaluuletused“ (дословно – «прозастихотворения»), а именно „luuletused proosas“ – грамматически возможное, но в эстонском языке активно не употребляемое. Это дословный перевод русского словосочетания «стихотворения в прозе», вошедшего в литературу стараниями Тургенева. В одном из текстов Котюх вопрошает: «для кого работают глаголы, когда спят изрекающие их уста». Известно, что механизм культуры – это «бесконечный лабиринт сцеплений», зачастую непредсказуемых и не до конца отрефлектированных.
Практически симметричное движение двух поэтов в пространстве русского и эстонского языков на практике доказывает, что сама по себе поэзия – это язык в широком смысле, легко вбирающий в себя разные национальные языки. Что же это за язык, откуда он берется и для чего нужен?
Искусство вообще и литература в частности, как известно, существует не для того, чтобы чему-то научить читателя, воспитать его или в очередной раз напомнить о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Можно сказать, что язык и есть главный герой художественного произведения, неспроста, например, об авторе как о «состоявшемся» принято говорить, когда ему удалось найти собственную неповторимую манеру письма или поэтическую интонацию. Литература состоит из слов, поэтому язык – это не только материал и форма, но, по сути, и содержание поэтического произведения. Во-первых, все, что выражено в произведении, выражено в его языке – и только в нем; а во-вторых, сколько язык ни переоформляй, ничего, кроме языка, из него получить нельзя.
Главным «гвоздем» поэтических книг Каплинского и Котюха (и на мой взгляд, их несомненной удачей) можно считать борьбу за естественный язык в поэзии (вновь не в его узко-лингвистическом, а, если угодно, в широком общечеловеческом понимании). Литераторы размышляют над этой проблемой на протяжении столетий, но здесь кажется уместным сослаться на Владимира Маяковского, автора программного эссе «Как делать стихи» и знаменитого афоризма «поэзия – та же добыча радия…». Уже в своей первой поэме «Облако в штанах» (1914–1915) Маяковский восклицал:

Я раньше думал —
книги делаются так:
пришел поэт,
легко разжал уста,
и сразу запел вдохновенный простак –
пожалуйста!
А оказывается –
прежде чем начнет петься,
долго ходят, размозолев от брожения,
и тихо барахтается в тине сердца
глупая вобла воображения.
Пока выкипячивают, рифмами пиликая,
из любвей и соловьев какое-то варево,
улица корчится безъязыкая –
ей нечем кричать и разговаривать.

Здесь налицо обоюдная зависимость: поэт приходит в мир для того, чтобы собрать в нем главные слова, показать «безъязыкой улице», как можно выражать одновременно и глубокие мысли, и сиюминутные эмоции. В то же время без этой самой улицы поэту неоткуда взять нужные слова. Котюх формулирует это емко и кратко: «выуживаешь поэзию из речи людей». Сложные отношения Каплинского с эстонским языком и его отказ писать на этом языке стихи в последние годы привлекают значительное внимание как литературных критиков, так и литературоведов. В послесловии Пильва максима Каплинского сформулирована так: «язык должен быть как можно более естественным и близким к разговорному, как можно менее „искусственным“» (отсюда, кстати, любовь Каплинского к народным песням – и русским, и эстонским). Необходимо подчеркнуть, что речь идет именно о поэтическом языке. Но – и это еще один языковой нюанс – Каплинский как будто нарочно не отличает поэтический язык от общелитературного. По моему мнению, такой подход обусловлен спецификой собственно литературной, а не общественной позиции Каплинского, то есть уход из эстонского языка в поэзии – жест не политический, а поэтический. (Стоит напомнить, что после обращения в поэзии к русскому языку Каплинский опубликовал немало публицистических текстов и сборник малой прозы[6] по-эстонски.) Эту позицию Каплинского, которому современный эстонский язык представляется слишком регламентированным и замусоренным новообразованиями обсуждает в своей рецензии Мярт Вяльятага: «Удивительным образом Каплинский обвиняет в этом <…> даже редакторов издательств и газет». Рецензент отмечает справедливости ради, что редакторы «на самом деле уже давным-давно» не могут влиять на язык. «А даже если и могут», то они стараются лишь «сделать словоупотребление чиновников, ученых, менеджеров и журналистов немного более человеческим и понятным»[7]. И действительно, литературный язык – это язык официального быта, язык поэтический – совершенно самостоятельное и независимое образование.
В разные периоды в поэтическом языке могут доминировать различные тенденции. У обоих рецензируемых авторов, как уже было сказано, доминантой является тенденция к максимальной естественности и, как следствие, к принципиальной гетерогенности. В своем послесловии к книге Котюха Ян Каус совершенно справедливо называет такую установку «потерей равновесия»[8]. У Котюха говорится прямо, что хорошие стихи – это «смешивающие высокий стиль и прозаизмы, нанизывающие на строки бусинки метафор, превращающие в чудо обыкновенную беседу». Такого же рода «разбалансировка системы» видна даже при беглом знакомстве с русской книгой Каплинского, в которой оригинальные тексты, написанные без каких бы то ни было пунктуационных знаков, перемешаны с переводами, где появляются и точки с запятыми, и разделение на строфы.
Именно эта, языковая par excellence, предпосылка мотивирует другие особенности поэтики обоих авторов – от звучания до жанра и образно-сюжетного ряда. Свободный стих Каплинского, хоть и разделенный на строчки, но записанный без знаков препинания методом «сплошного потока» легко сопоставим с записанными без разделения на стихи поэтическими заметками Котюха. Но и темы у обоих поэтов похожим образом возникают как будто из самих поисков языка, на котором можно описать все множество лирических ситуаций. Приведу две характерные цитаты из разных (и как положено – разноязычных) рецензий, подтверждающие указанное сходство. У Каплинского: «Темы – сон и бодрствование, живые и мертвые, время и безвременье, слова и вещи, бытие и становление – и граница между всем этим. Порой газетные новости и геополитика» . А в книге Котюха: «извечные разговоры о литературе и политике, попытка лингвостилистического анализа, клише массмедиа, лиризм и ассоциативная образность поэтического текста, наконец, то самое воспринимающее сознание, напряженно ищущее суть происходящего и произнесенного» .
Кажется, что такая тематическая пестрота является прямым следствием гетерогенного поэтического языка.

Сноски    (↵ Вернуться к тексту)

  1. Елена Дорогавцева. Для 33-х неслучайных. – Игорь Котюх. Естественно особенный случай. Paide: Kite, 2017, с. 85.
  2. Стихи Аарэ Пильва в русском переводе см. здесь: https://www.oblaka.ee/journal-new-clouds/1-2-2018/%D0%B0%D0%B0%D1%80%D1%8D-%D0%BF%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%B2-%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%85%D0%B8-%D0%B8-%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D0%B0%D1%82%D1%8E%D1%80%D1%8B/
  3. Подход со стороны формы кажется мне тем более оправданным, что о содержательной стороне обоих сборников уже написано немало. Кроме отзывов, цитируемых в настоящей рецензии, укажу на интересные рассуждения Ларисы Йоонас («Новые oблака», 1-2/2018 (79–80)) о Каплинском; Пеэтера Хельме (Vikerraadio, 06.04.2018), Пеэтера Саутера (Eesti Päevaleht, 24.04.2018) и Александра Маркова («Новый мир», 2018, № 4) о Котюхе.
  4. В том, что эстоноязычные версии обеих книг по факту отличаются от оригинальных можно усмотреть еще одно основание для сравнения. В послесловии Аарэ Пильва говорится, что в русском издании «Улыбки Вегенера» есть также «четыре слегка переработанных автоперевода, а также несколько переводов Каплинского из эстонских народных песен, поэзии Сапфо, Ли Юя, Фернанду Пессоа (Алвару де Кампуша), Харри Мартинсона, Гуннара Эклёфа и Карла Ристикиви», которые в эстонское издание не вошли. В то же время там есть «восемь стихотворений, которые содержались в рукописи, но затем были исключены из печатной версии» (см. Aare Pilv. Saatesõna. – Jan Kaplinski. Valged ööliblikad, Wegeneri naeratus. Tallinn: Verb, 2018, lk 132–133).
  5. Мне доводилось слышать авторское исполнение этого текста: Котюх читает его с подчеркнутым русским акцентом. Перевод: «порой думаю: почему русский турист при виде лисы на улице лондона кричит: смотри, британская лиса! разве не так, что лондонская лиса – это просто лиса? как и московская, таллиннская и берлинская лиса? и люди: неужели у нас не похожие страхи и понимание счастья?».
  6. См. Jaan Kaplinski. Jutte. Tallinn: Hea Lugu, 2014.
  7. Märt Väljataga. Vikerkaar loeb. Kaks suurt (https://kultuur.postimees.ee/4468699/vikerkaar-loeb-kaks-suurt).
  8. Jan Kaus. Harjutada ja kaotada tasakaalu. – Igor Kotjuh. Loomulikult eriline lugu. Tallinn: Tuum, 2017, lk 84.
Также в номере:
20 фотографий из архива Ростислава Титова. Публикация Ольги Титовой    Галина Пушкаренко (Москва). Biblia Hebraica Stuttgartensia. Стихи    Ольга Титова. Жизнь и творчество Ростислава Титова (6.04.1928 – 29.07.2013). Эссе    Андрей Никитин (Одесса). Обоняние. Рассказ    Мария Ямпольская (Екатеринбург). Лики Ноября (о произведениях А.Кивиряхка и Д.Локара). Эссе    Полина Бреева (Москва). Серьезно о серьезном. Рассказ    Галина Ястребова. Девочки. Стихи    Александр Макаров-Кротков (Москва). Между тем. Стихи    Владимир Гущик. 7 стихотворений. Публикация Тимура Гузаирова    Тимур Гузаиров. Голос из Унжлага. Случай В.Е. Гущика    П.И. Филимонов. Целибат и мастурбация. Рассказ    П.И. Филимонов. Как правильно быть Марком Боланом? Стихи    Ирина Мелякова. По ту сторону окна. Стихи    Дарья Суховей (Санкт-Петербург). Шестистишия про облака, опубликованные и неопубликованные, выбранные машиной 6 февраля 2019 года. Стихи    Таисия Орал (Абу Даби). Памяти не за что зацепиться. Стихи    Людмила Логинова. Антропосфера. Стихи    Геннадий Каневский (Москва). Снилось. Стихи    Николай Караев. Ксеноязычие. Стихи    Андрей Иванов. Киркенес. Новые арабески    Иван Стариков. Надписи на баллоне. Предисловие к книге: П.И. Филимонов «Порошковые огнетушители» (Kite, Таллинн, 2018)    1-2 2019 (10.02.2019)    Сказочница Полина Черкасова: иногда мой труд напоминает работу реставратора / беседовал Игорь Котюх    П.И. Филимонов. Неклассифицированные куски чужих жизней. Рец на книгу: Арсений Ровинский «Незабвенная» (Москва: Новое Литературное Обозрение, 2017)    П.И. Филимонов. Защита Священных Коров. Рец на книгу: Александр Дельфинов «#Triggerwarning Poetry» (PANDA-theater, Berlin, 2017)    П.И. Филимонов. Чужая душа. Рец на книгу: Хамдам Закиров «Дословно» (Москва: Новое Литературное Обозрение, 2018)    Тимур Гузаиров. Там где мы есть. Калле Каспер открывает «Чудо. Роман с медициной». Рец на публикацию: Калле Каспер «Чудо. Роман с медициной» (Санкт-Петербург: «Звезда» №6, 2017)    Михаил Трунин. В поисках естественного языка. Рец на книги: Ян Каплинский «Улыбка Вегенера» (Ozolnieki: Literature without Borders, 2017) и Игорь Котюх «Естественно особенный случай» (Paide: Kite, 2017)    Полина Копылова. «Что говорит тобой, когда ты говоришь на своем языке?». Рец на книгу: Лариса Йоонас «Кодумаа» (Русский Гулливер, Москва, 2017)    Денис Кузьмин. Подражание рецензии. Рец на книгу: Борис Балясный «Узелковое письмо» (BRI & Ko, 2018)