Print This Post

Николай Караев. Ксеноязычие. Стихи

Новые oблака
1-2/2019 (81-82) 10.02.2019, Таллинн, Эстония

Невидимка

Буддизм в Японии. Сугроб на мостовой. Разбрелся по трое и глушит грусть конвой. Из чащи слышится все чаще чей-то вой – такой щемящий. Тьма не дается, извивается угрем. Не ржать над пропастью! Стоять под фонарем! Бог из машины аж искрит за алтарем, играет в ящик.

Червь тишины упорно лезет из могил. Мертв рок-н-ролл, но жив пинкфлойдов армадил. Вертинский с Анненским в мерцании светил молчат, как рыбы. Цитаты прут из неокрепшего ума, который сам себе тюремщик и тюрьма, волк и ягненок, демимонд и полутьма. Спасибо, ибо.

В потемках этой недосказочной тиши, носящей с гордостью название души, цветет и пахнет персональное Виши, оплот согласных. Сей дирижабль, навеки вмерзший в мертвый лед, забыл и думать про какой-то там полет, не шелохнется и уже не бомбанет. Короче, ясно.

Какие Брейгели, такое полотно. Вот царь-надежа бьет тринадцатое дно. Вот в цирке клоуном работает Оно, и ржут трибуны. Февраль чернилами рыдает от тоски, его сомнамбулы внезапны и резки. Корабль пустыни погружается в пески. Пылятся дюны.

В укромных заводях старинного холста, на глади перенаселенного листа, где только “я” никак не менее полста – мудрят, психуют, – есть невидимка. Будто ангел, впавший в транс, он наблюдает повсеместный декаданс, и пишет мелом на тюрьме «Ici l’on danse» – и сам танцует.

 

Персональный миф

Наступает момент, когда усталость берет свое,
когда откладываешь книжку, опускаешь копье,
отпускаешь поводья, замолкаешь, закрываешь глаза
и не очень-то даже внимательно смотришь за

А там, как обычно, кружится, поражая, чужая тщета,
хороводит и лихорадит, не платя по счетам ни черта,
слились в экстазе эгрегоры, зажигает огни фейсбук,
но только сквозь весь этот джингл-джаз пробивается вдруг

Так просто увидеть знаки дороги, когда прожектор в упор,
когда вспоминаешь прерванный сотни лет назад разговор,
стучишься, понимаешь – незаперто, и внутри уже ждут,
на всех портретах ожили лица, гремит канонада, и тут

Ты шагаешь по ленте Мёбиуса, но знаешь, что карты врут,
что владыки любых территорий и не вспомнят про твой маршрут,
и в книге, которая вечно с тобой, полно старинных имен,
и впереди стоит человек, смутно знакомый, и он

Наступает момент, когда ты опять обо всем позабыл,
сидишь в полутемной комнате, остыл, уныл и бескрыл,
по радио снова классика, на войне, как всегда, ничья,
но на самой большой твоей глубине кипит работа, и я

 

Январь

Уж на ночь книгу не открыть.
Посеял пыл, утратил прыть.
Во тьме долины сгинул путь.
Одно желание – вздремнуть.

Рембо, Ли Бо, Басё, Кукай,
Простите: сонный попугай
Все растерял в ночи слова.
Пуста, как космос, голова.

Спит попугай. Ему тепло,
И снится будто сквозь стекло,
Как лист увядший спит в тиши,
Заныкавшись в лесу души.

 

Wien

В городе – плохоньком каламбуре
осень тепла, как Таллинн в июне,
осень спокойна, как сердце бури,
как die Revolution накануне:
Энгельсу – плац, буржуа – кофейня,
чаячьи пошлости – Гёте с Гейне.

Я здесь чужой, аки Стинг в Нью-Йорке,
я побираюсь по Google-картам,
бодро скачу по австрийским горкам
без сожаленья и без азарта,
без пониманья, как эта местность
встарь будоражила всю окрестность.

То ли и правда – Stadt ohne Seele,
дух растерявший по войнам-спорам,
то ли пустой изнутри на деле,
маскировавший дыру декором,
звучностью оперы, тьмой приставок,
гордым достатком имперских лавок.

Я здесь – чужой, без тебя, и это
мне не на пользу средь белых бюстов,
я за границу скольжу сюжета,
брежу морзянкой (Алексу! Юстас!),
на небосвод кошусь суеверно
в поисках (бедный мой Цвейг) Gestern’а.

Ноль. Nimmermehr. Ни за что вовеки.
Прошлое должно хранить в музее,
чтоб не сподобились человеки
вновь, не моргнув, доложить в Ванзее,
меры, мол, приняты, и в рекордный
срок восстановлен природный орднунг.

Есть только миг, кофе, вурст, сегодня.
Если под нож, так уж без изъяна:
мир и вчерашний, и прошлогодний,
Альбрехты, Карлы, Максимильяны,
Фридрихи, Францы с губой не дурой,
высокомерьем и хохкультурой.

Только портреты, скелеты, сметы –
вся скорлупа омертвевшей эры.
Я за границу скольжу сюжета,
не без труда не теряя веры.
Все, что империи было мило,
в камне застыло, а в плоти сгнило.

Все, что в истории было, сплыло.
В прежних термитниках – новый житель.
Шарик воздушный нашел на вилы.
Здравствуй, Париж, и Мадрид, и Питер,
мир подмененных цивилизаций,
коим плевать, быть или казаться.

Я здесь – чужой, без тебя, скучаю,
перемещаюсь по Моцарт-граду;
схаваю хумусу, выпью чаю,
в книжном пройдусь по родному аду,
чудом храня тусклый свет былого
от наступившего никакого.

 

Азбучные боги. Remake

Снова азбучные боги
Проповедуют итоги:
Невзирая на душок,
Это родина, сынок;

Рассуждать не очень здраво –
Неотъемлемое право;
Сколько, ветер, ты ни вей,
Мы всегда во всем правей;

Средь колхоза, средь навоза
Роза вечно пахнет розой;
Счастье – даром, дурачье,
Только каждому – свое;

Прочь от скреп цветные лапы –
Скрепы те святее папы;
Бог не в моде; бей с ноги;
Сделал дело – прочь беги;

Различать умей злодея –
Эллина и иудея;
Тот, кто алчет бани, вшив;
Автор умер; Фродо жив.

 

Ракета

Это мой дом, на местном – kodu. Я тут живу и люблю природу.

А это – страна: ее сыщешь с трудом на карте мира, и здесь – мой дом.

А это – болото, в котором всегда пропадает что-то, от Ктулху до танков и бегемота, в стране, которую сыщешь с трудом на карте мира, и здесь – мой дом.

А это – умнейшая в мире ракета, что улетела нечаянно в лето, полиции с армией злая забота, упавшая, как утверждают, в болото, в котором всегда пропадает что-то, от Ктулху до танков и бегемота, в стране, которую сыщешь с трудом на карте мира, и здесь – мой дом.

А это – испанский пилот, которому дали водить самолет, чтобы покой и эстонца, и сету хранила умнейшая в мире ракета, что улетела нечаянно в лето, полиции с армией злая забота, упавшая, как утверждают, в болото, в котором всегда пропадает что-то, от Ктулху до танков и бегемота, в стране, которую сыщешь с трудом на карте мира, и здесь – мой дом.

А это – большой восточный сосед, медведь-шатун, почти людоед, и он бы давно бы на нас бы напал, когда бы небо бы не рассекал профессионал, испанский пилот, которому дали водить самолет, чтобы покой и эстонца, и сету хранила умнейшая в мире ракета, что улетела нечаянно в лето, полиции с армией злая забота, упавшая, как утверждают, в болото, в котором всегда пропадает что-то, от Ктулху до танков и бегемота, в стране, которую сыщешь с трудом на карте мира, и здесь – мой дом.

А это – НАТО, союз военный, толстый, красивый и здоровенный, в одном флаконе Цезарь и Ганди, не поддающийся пропаганде большого восточного соседа, медведя и вообще людоеда, который давно бы на нас бы напал, когда бы небо не рассекал профессионал, испанский пилот, которому дали водить самолет, чтобы покой и эстонца, и сету хранила умнейшая в мире ракета, что улетела нечаянно в лето, полиции с армией злая забота, упавшая, как утверждают, в болото, в котором всегда пропадает что-то, от Ктулху до танков и бегемота, в стране, которую сыщешь с трудом на карте мира, и здесь – мой дом.

А это – газета, местное СМИ, в котором опять, черт их всех возьми, агенты влияния и инородцы, на теле нации злые наросты, твердящие вечно, что нам не нато помощи этого самого НАТО, союза красивого и военного, бюджета, как водится, здоровенного, пусть он и Юлий Цезарь, и Ганди, не поддающийся пропаганде большого восточного соседа, медведя и вообще людоеда, который давно бы на нас бы напал, когда бы небо бы не рассекал профессионал, испанский пилот, которому дали водить самолет, чтобы покой и эстонца, и сету хранила умнейшая в мире ракета, что улетела нечаянно в лето, полиции с армией злая забота, упавшая, как утверждают, в болото, в котором всегда пропадает что-то, от Ктулху до танков и бегемота, в стране, которую сыщешь с трудом на карте мира, и здесь – мой дом.

А это – Европа, застывшая с краю меж Трампом, Путиным и Китаем; наречия местного не понимая, она, счастливая, не читает про оккупацию и интеграцию, русские школы, эстонскую нацию, «черных за дверь», колонну пятую, крест из стекла и из бронзы статую, про инородцев, про паразитов, про бескультурных космополитов, которые-де всё орут: не нато помощи этого самого НАТО, союза красивого и военного, бюджета, как водится, здоровенного, пусть он и Юлий Цезарь, и Ганди, не поддающийся пропаганде большого восточного соседа, медведя и вообще людоеда, который давно бы на нас бы напал, когда бы небо бы не рассекал профессионал, испанский пилот, которому дали водить самолет, чтобы покой и эстонца, и сету хранила умнейшая в мире ракета, что улетела нечаянно в лето, полиции с армией злая забота, упавшая, как утверждают, в болото, в котором всегда пропадает что-то, от Ктулху до танков и бегемота, в стране, которую сыщешь с трудом на карте мира, и здесь – мой дом.

А это – Бог, в небесах сидящий и неустанно за миром бдящий, глядит внимательно на планету, включая летящую на фиг ракету, торговые войны, акцизы, биткойны, придурков будто из фильмов Коэнов, жадных царей, суперменов блогов, унылых медийных ура-демагогов, всех, кто не знает ни веры, ни меры, Трампа, Путина, Си, Юнкера, всякое стадо и всякую стаю, застывшую с краю Европу в раздрае, которая, местного не понимая, счастливая, все-таки не читает про оккупацию и интеграцию, русские школы, эстонскую нацию, «черных за дверь», колонну пятую, крест из стекла и из бронзы статую, про инородцев, про паразитов, про бескультурных космополитов, которые-де всё орут: не нато помощи этого самого НАТО, союза красивого и военного, бюджета, как водится, здоровенного, пусть он и Юлий Цезарь, и Ганди, не поддающийся пропаганде большого восточного соседа, медведя и вообще людоеда, который давно бы на нас бы напал, когда бы небо бы не рассекал профессионал, испанский пилот, которому дали водить самолет, чтобы покой и эстонца, и сету хранила умнейшая в мире ракета, что улетела нечаянно в лето, полиции с армией злая забота, упавшая, как утверждают, в болото, в котором всегда пропадает что-то, от Ктулху до танков и бегемота, в стране, которую сыщешь с трудом на карте мира, и здесь – мой дом.

Мой дом, my home, 我が家, mu kodu. Я здесь живу и люблю природу.

 

Эстонский/Vene/Русский/Eesti

mu isamaa on igavesti muukeelne / мое отечество навеки иноязычно
и повсюду инородно / ja kõikjal muumeelne
mu kultuur pole hubane maja / моя культура не уютный домик
а недостижимое звездное небо / vaid saavutamatu tähti täis taevas
mu lähedased on nii kaugel / мои близкие так далеко
что порой мы встречаемся раз в жизни / et mõnega kohtume üks kord elus

mu isamaa on keelesegatud / мое отечество все языки смешало
любимые книги разгадываю по слову / lemmikraamatuid mõistatan sõnahaaval
muutuvaisse nägudesse vaadates / глядя в меняющиеся лица
вижу большее чем скучный докучливый я / näen midagi enamat kui tüütu igav mina
elan hingede peegellabürindis / живу в зеркальном лабиринте душ
и сам я зеркало / ise peegel olles

mu isamaa räägib kõiki keeli / мое отечество говорит на всех языках
я скажу что лучше карнавал в кирхе / ma ütlen et parem kirikus karneval
kui kasarmus konsensus / чем консенсус в казарме
моего бога не схватишь за бороду / ei tohi mu jumalal habemest kinni võtta
ta kaob alati silmist / он вечно исчезает из глаз
и вечно идет рядом / ja käib alati kõrval

 

Ксеноязычие

В мире, крепчающем с каждым токсичным спичем,
я поневоле делаюсь кошмарно ксеноязычен.
Мне говорят:
«Вы с нами – или хотите гореть в аду?»
Я отвечаю:
«Бамбарбия. Кергуду».

Третий закон Эйнштейна: в прицеле невидимого стрелка
каждый из нас обнаруживает в себе чужака.
Ему говорят:
«Как хорошо молиться на гимн, герб, стяг!»
А он откликается:
«Фхтагн ю, речекряк».

Складываешь жизненный пазл, уверяешься: я – такой,
и Будда тебя прикладывает иллюзорной башкой.
Тебе говорят:
«Распишись под нашим вердиктом!»
А ты им вдруг:
«Клаату барада никто».

Я враг народа. Вижу людей, а народа совсем не вижу;
люди с факелами в мозгах подходят ко мне всё ближе.
Слышу крик:
«Ты не наш – а ну отсюда пошел!»
Я остаюсь на месте и говорю:
«Хорроршоу».

В мире массового добровольного самогипноза
инакоречие – это шанс выйти из-под наркоза.
Кто-то скажет:
«Кто не с нами, тому бы надо к врачу.
Ну-с, повторяйте: мы…»
Промолчу.

2018–2019

Также в номере:
20 фотографий из архива Ростислава Титова. Публикация Ольги Титовой    Галина Пушкаренко (Москва). Biblia Hebraica Stuttgartensia. Стихи    Ольга Титова. Жизнь и творчество Ростислава Титова (6.04.1928 – 29.07.2013). Эссе    Андрей Никитин (Одесса). Обоняние. Рассказ    Мария Ямпольская (Екатеринбург). Лики Ноября (о произведениях А.Кивиряхка и Д.Локара). Эссе    Полина Бреева (Москва). Серьезно о серьезном. Рассказ    Галина Ястребова. Девочки. Стихи    Александр Макаров-Кротков (Москва). Между тем. Стихи    Владимир Гущик. 7 стихотворений. Публикация Тимура Гузаирова    Тимур Гузаиров. Голос из Унжлага. Случай В.Е. Гущика    П.И. Филимонов. Целибат и мастурбация. Рассказ    П.И. Филимонов. Как правильно быть Марком Боланом? Стихи    Ирина Мелякова. По ту сторону окна. Стихи    Дарья Суховей (Санкт-Петербург). Шестистишия про облака, опубликованные и неопубликованные, выбранные машиной 6 февраля 2019 года. Стихи    Таисия Орал (Абу Даби). Памяти не за что зацепиться. Стихи    Людмила Логинова. Антропосфера. Стихи    Геннадий Каневский (Москва). Снилось. Стихи    Николай Караев. Ксеноязычие. Стихи    Андрей Иванов. Киркенес. Новые арабески    Иван Стариков. Надписи на баллоне. Предисловие к книге: П.И. Филимонов «Порошковые огнетушители» (Kite, Таллинн, 2018)    1-2 2019 (10.02.2019)    Сказочница Полина Черкасова: иногда мой труд напоминает работу реставратора / беседовал Игорь Котюх    П.И. Филимонов. Неклассифицированные куски чужих жизней. Рец на книгу: Арсений Ровинский «Незабвенная» (Москва: Новое Литературное Обозрение, 2017)    П.И. Филимонов. Защита Священных Коров. Рец на книгу: Александр Дельфинов «#Triggerwarning Poetry» (PANDA-theater, Berlin, 2017)    П.И. Филимонов. Чужая душа. Рец на книгу: Хамдам Закиров «Дословно» (Москва: Новое Литературное Обозрение, 2018)    Тимур Гузаиров. Там где мы есть. Калле Каспер открывает «Чудо. Роман с медициной». Рец на публикацию: Калле Каспер «Чудо. Роман с медициной» (Санкт-Петербург: «Звезда» №6, 2017)    Михаил Трунин. В поисках естественного языка. Рец на книги: Ян Каплинский «Улыбка Вегенера» (Ozolnieki: Literature without Borders, 2017) и Игорь Котюх «Естественно особенный случай» (Paide: Kite, 2017)    Полина Копылова. «Что говорит тобой, когда ты говоришь на своем языке?». Рец на книгу: Лариса Йоонас «Кодумаа» (Русский Гулливер, Москва, 2017)    Денис Кузьмин. Подражание рецензии. Рец на книгу: Борис Балясный «Узелковое письмо» (BRI & Ko, 2018)