Ниджат Мамедов. Непрерывность 11– 20. Стихи

Азербайджанский поэт Ниджат Мамедов по итогам 2013 года стал лауреатом международной литературной «Русской премии» в номинации «Поэзия» за книгу стихов «Место встречи повсюду» (Русский Гулливер, 2013).

11.
Потом другое/другие. Листья хартута,
скорбноволосые девушки (они в сговоре с собственной смуглостью?).
Облака и безразличие, хотя Оно
распахивает внезапно объятия,
и индевеет лицо, будто прикасаешься к собственной слабости,
оставаясь при этом суровым.
Почему-то строки из письма: «с завтрашнего дня объявлена
забастовка почтовых служащих».
Облака, вероятно, чтоб избегать симметрии, но
обретать ноль, жаждущий принять разные оттенки.
Шорох листвы; словно слышится твой чаемый голос: все эти деревья,
эти страшные черты подобны птичьим следам в южном небе,
когда вслушиваешься ртом в раковину молчания.
(Имя – место очередного схождения.)
За нашими реками одно сплошное море,
внутри которого море
внутри моря.

 
12.
Запах влажной земли.
Октябрь прежде всего в
коже запястий
и сгибе локтей.
Птица парит над поселком.
Голоса в отдалении: женщина, мужчина, женщина.
Вкус тутового варенья…
и непрерывность светлокаштановых, темнокаштановых
чуть широких прямых бровей тюркских девственниц.

 
13.
Итак, неизменно начало:
«что» вычитая из чтения получаем тень,
получаем майских
низких птиц, взлетающих в небо.
Диагональ их прекрасна.
«Когда вспоминаю тебя,
хочется пальцами по губам,
ладонями по впадинам. Пойму или поймаю – всё то же,
но ускользает».
Что время проделывает с лицом, лицами? –
превращает? нет, возвращает
«я» в «оно».
Из трещин растет трава, ветвятся ответы
и в предлетней прохладе
меркнет немой полуостров, магриттовский образ.

 
14.
Всегда в другом смысле. Апокатастасис
[пробел в тексте]. Сравнения запаздывают, хотя
поэзия продолжает поэзию, как сыны Мёвляны
сны Шамса, семенами павшие за
закрытые веки
миндалеющих глаз твоих.
Смотри же далее… Где слышится:
О кротких потомок, откликнись на Зов!
Но что скажет
«мой народ с мясницкими ножами»?
(Он уместился целиком в единой фразе.)
Мир истолкован. Ожидание длится.
Другими словами: пустыня
внутри, пустыня снаружи.
Gəl mənə bənd ol (1).

–
(1) (азерб.) Приди и влюбись в меня

 
15.
Предел интерпретаций. Проекции
уловлены и отозваны назад. Является ли молчание
частью символического обмена?
Солнечные боги,
умирающие до или после тридцати. Отцы,
обреченные на мудрость и
отцы, обреченные на брешь
между мудростью и опытом.
И те, и другие –
узники собственной святости. «Сестра моя – запертый сад», твои
лодыжки, ступни, запястья сочатся
бесконечным чтением
покуда вне материнского логова, вне воскресения
мандала тает
на запотевшем оконном стекле.

 
16.
            Извлечения из влечения к J.B.

впадают реки в океан
огромность чью не исчерпает взгляд
в нем плавает в покое мир

 
17.
Смотреть и говорить или
видеть, но не вымолвить и слова?
Ни да, ни нет?! Nida. Восклицательный знак.
…………………………………………………
«Это как увидеть собственное лицо, когда
ничего не понимаешь», – сказал он, размышляя о
центре, об именах центра.
…………………………………………………
[Попросили выйти за хлебом, купить еще зелени, затем
перетащить стол… Что проникает
таким образом в текст?]
……………………………………………
«Но я верю в пятнадцатый камень», – добавил он после.
…If you say so – смысл всегда будет придан…
Грамматика + этика = ədəbiyyat
………………………………………………………
………………………………………………………
«Почему я так часто смотрюсь в зеркало?», –
сказала она после первого раза, обнаженная, смотрясь в свое отражение.
Спрашивай у мертвых. Они вне практики. Они созерцают
нас сквозь колодец солнца.
………………………………………………
Однако, дата ставит всё под сомнение.
…………………………………………..
Много сплю, «поскольку основания снам нет». В остальное время читаю.

 
18.
Впрочем, с любого места:
снег и
запах бессонницы.
Вино было в меру сухим, ты –
в меру влажна.
Теперь между нами пыль и прах,
соль на наших губах.
Взмах ресниц
и распахиваешь окно,
протягиваешь ладони, сложив их вместе
в молитвенном жесте.
Хлопья снега летают и тают в лабиринте
на подушечках твоих пальцев.

 
19.
Чертежи облаков, шепот дождя близко.
На веранде, курю.
Мнится: «раскроен как книга».
Да, те незабвенные кадры, когда
крыша и ветер и мальчик,
потом взгляд к раковине, потом – к груди,
типа «вижу, значит живу».
Северо-западный здесь
(ни цапли, ни сокола), странствует
в листьях. Дождь наполнит колодец.
Колодец напоит дождь.
Мальчиком женщины из села
водили на кладбище «вылить переполох»
к могиле святого (забит до смерти).
Теперь ни женщин, ни страха.
Закуриваю следующую.

 
20.
За рюмкой текилы с друзьями
обмолвился: каждый в любой момент
может написать гениальное стихотворение.
Вот почему сейчас я пишу это,
еще не зная, чем оно завершится, хотя
является ли завершение стихотворения
Завершением (с заглавной буквы),
и начало – Началом?
Мы просто пьем, говорим, греемся. Мы в середине зимы и просто
в середине. За окном бара стужа, а нам здесь тепло и мы –
друзья. Разве этого мало?
Замечу: это стихотворение абсолютно бездарно,
оно никакое.
Что и требовалось доказать.
Точнее, показать.
Доказывать нечего. И некому. Может, только себе.