Йосеф Кац. Исповедь перед пальто и беретом. Стихи

Из цикла
«Птица срач
Или

Наследие королевского стипендиата»

08.03.2000

Промозглой ночью
По зимнему холодно,
Но ход вещей
Задуман мудро:
Под звуки гимна
Ползёт триколор
– И в Таллинне наступает утро.

По гололеду
прохожие движутся,
Скрипит под ногами гранитная крошка!
А солнце
уже подзажгло
шпиль Нигулисте
Не хуже, чем мартовская бомбежка.
Сползаются панки
к аптеке ратушной
Подставить солнцу бесцветные лица
Кивают им бюргеры
в разбомбленной важнее
За происходящим следит полиция.
Под вечер
окна
беспечных таллиннцев
Залепит снег с дождем вполовину.
Весною специально
задумана акция:
Чтоб нам
наша жизнь
не казалась малиной.
И глянет Луны
умытая рожа
Как тает зима
У весны на пороге.
А вы бы
могли разглядеть и побольше,
Но надо, порою, глядеть и под ноги.

 

Похмиллениум

Скурвился слон! Превратился в ежа.
Мятый Щелкучник подался к мышам.
Падает с неба кувалда в пять тонн.
Нам не хватает – то латов, то крон.

Кисло воняет шампанским берет.
Паспорт раскис. Фотографии нет.
То, что когда-то билетом звалось.
Скомкано, смято, надорвано вкось.

Пивом сейчас подлечиться бы нам…

Только на карточке – все по нулям.
Первый накручивает оборот
Тысячелетия третьего счет.

(январь 2001)

 

Всемирная история

Пожирая мясо. Высекая искры.
Разбиваясь в расы. Развиваясь быстро.
Отшвырнув младенцев с ритуальных скал.
Этот мир рыгал. Этот мир рыгал.

Возводя соборы. Набивая брюхо
Покупая перец. Изгоняя духов.
Но чумному пиру подошел финал.
Этот мир рыгал. Этот мир рыгал.

Почитав приказы. Опасаясь ночи
В иностранной фразе разобрав «короче!»
Поезд мчится в пропасть. Das ist mir igal.
Это мир рыгал. Этот мир рыгал.

(2001)

 

Накануне ангины

Они прорастают! Повсюду, повсюду,
Но я извинился, я больше не буду!
Я стер их резинкой! Я вырвал страницу!

Я больше не буду! Я буду учиться!

Они прорастают! И хлеб из столовки,
Заныканный в парте (мне очень неловко!)
Уже пропах страхом. А так же – гуашью.
Все краше отчизна родная и краше!

Как пленка, застывшая в чашке с какао,
Они прорастают! Они прорастают!
Соскоблены с парты – до лака, до досок,
Они прорастают как знак переноса.

Не стираны с лета бардовые шторы…
Они прорастают! Как медленно в гору
Вползает лошадка. Учебник по чтенью,
И мальчик – наказанный собственной ленью.

Лимонною кажется белая лампа:
Не я их писал – и не я их царапал.
Не я рисовал. Но уже не докажешь
И хочется плакать, и хочется кашлять.

Похоже на то, как бывает, порою,
Катиться под горку под кучей малою.
А хочется сверху. Но – так не играют!
Они прорастают. Они – прорастают.

(Не позднее осени 2001)

 

Из цикла

«Записки парламентского корреспондента»

* * *
Не принцессу и полцарства
Не полцарства и коня –
– На министра раздолбайства
Номинируйте меня.

Канцлером головотяпства
Я готов бы был побыть,
Для родного государства
Проявляя в деле прыть.

Департамент пофигизма
Мог бы я повозглавлять –
– Не узнали бы отчизну
Лет так этак через пять.

Мощью всей своею длани
Я бы правил.…Но сейчас
От редакции заданье.
Дождь. Парламент. Инфочас.

(осень 2005?)

 

Feel difference

Прогуливаться с обнаженным торсом,
Считая это особенным форсом.
В общественных парках сидеть на газонах,
Что выглядит тоже довольно резонно.
И жажду в жару утоляя, пылко,
На улице пиво хлестать из бутылки,
Хотя между ними и нету таможни,
Но в Риге – нельзя. А в Юрмале – можно.

(конец августа 2005?)

 

Eesti kultuurilugu

Мостов и дорог в придачу
Нам римляне не мостили.
Мы подопоздали к раздаче
Кондово-романского стиля.

Барокко нам перепало
Поменьше, чем жемчуга в реках.
Как и в Ренессанс – идеала
Всеразвитого человека.

Ампир притаился по мызам
От югенда – тусклый отблеск…
От этих тоскливых мыслей
Впадаешь в уныние просто!

Так вот: что б оно не возникло,
Достаточно щедро, вроде как,
От Нарвского замка до Икла
Представлена местная готика.

(8 сентября, по пути с ярмарки Riga Food – 2005)

 

Правопреемственность

Мы – не потомки Тициана.
Ведь Тициан, как знаем мы,
В сто лет – негаданно нежданно,
Взял – да и помер от чумы.

Не злись, родная, брови хмуря!
Где факт – там мало просто зла.
Ты – не наследница Лауры
Её к себе чума взяла.

Талант – что прежде, что и ноне,
С собою не прихватишь в гроб.
Две трети всех работ Джорджоне
Сожгли – чума сгорела чтоб.

Наш род идет от тех, кто выжил.
Заслуга в том – или вина?
Так возмущайся чуть потише
И благодарным будь сполна.

(2006 ?)

 

Пресыщение

Как мощно хлюпают носы
Перед скандалом в детской,
Как светел образ колбасы
В поэзии советской.

Как посленовогодний снег
Уже не пахнет елкой,
И как влюбляешься во сне,
Да только все – без толка.

Как, повторив сто раз «халва»,
Почувствуешь изжогу,
Как утром, похмелясь едва,
Уже спешишь в дорогу.

Примерно так. Но посильней,
Пожестче и погорше…
Наверно, я пресыщен ей –
– Не тянет в Ригу больше!

(осень 2006?)

 

Памяти Н. Зарецкой

Что общего у снегопадов
И не протопленных печей?
Лишь стихотворная бравада.
Оно нам надо? И зачем?

Нам поименно помнить граций
Едва ли нужно. И еще.
Едва ли надо возвращаться
Туда, где было хорошо.

Недоказуемо, что профиль
Анфас и полуоборот,
А не излом барочных кровель
Вернуться в прошлое зовет.

Подмечено довольно точно:
Воспоминаний рвется гладь
И знак любой из многоточья
Готов всегда последним стать.

(декабрь 2007?)

 

Из цикла

«Побочный продукт магистратского писаря»

Muzeja nakts

Солнце, усталым бильярдным шаром,
Катится – мимо заветной лузы.
Май преломляет закат пожаром
В окнах кофейни Вильгельма Кюзе.

Не зажигаясь, каштанов свечи
Тают – в подобии белой ночи.
Не говорите «До новой встречи!»
Не торопитесь, прошу вас, очень.

Не обещайте вернуться снова
В город, где воздух сквозит сиренью.
Пусть он теперь обольстит другого
– Из неизведанного поколенья.

Перегорели юности страсти!
Выбита трубка об стойку бара.
И под порталом, где я был счастлив,
Зябнет, обнявшись, подростков пара.

(сентябрь 2010)

 

Немецкий театр на Пярну маантеэ

Германский сумрак и славянства ширь
Накрыты грузной черепичной крышей.
Его построили Васильев и Бубырь
Об этом нынче пишут на афишах.

В мехах потертых новое вино
Или прольется, или вкус погубит:
Все зрители разъехались давно
Переселившись в Гамбург или Любек.

Он к роли своей нынешней привык:
Поизносилась пестрота обновок.
Прислуги и извозчиков язык
Стал языком премьерных постановок.

Иные лица и иная речь
– Необратимы перемены века.
Остзейство скинув с черепичных плеч
Глядит на мир из-под карнизов века.

(сентябрь 2010)

 

* * *
В барочном Вильнюсе я выпивал в хрущевке
Под звук дождя, мечтая о веревке.
Мне с ней хотелось переговорить
О том, как вьется личных связей нить.

Полдня спустя, в сыром Веркяйском парке,
Я думал: не перепились ли, часом, парки,
И наши судьбы спутали в клубок,
Так, чтоб никто распутать их не смог.

В объятьях, словно Нямунас и Нерис
Сливаться мы слились, да не согрелись.
Нам вместе к морю нет, не побежать
Не ждет нас дюн песчаная кровать.

Витое словоблудие барокко
По счастью нам наскучило до срока.
До жирной неизбежности черты
Где распрощаемся наутро я и ты.

 

Хроника

Сквозь окна Государственного зала
Тень Ренессанса в город заползала.
Ей не хотелось к северу ползти,
Да Ревель повстречался на пути.
Эпоха готики, фактически, прожита.
Домой вернулся постаревший Зиттов
И камнетес, склонившись над плитой,
Смерть увенчал истлевшею фатой.
(Однако, не снабдив ее косою!)
Пах воздух пряным килечным рассолом
И дымом из далекого овина.
Казался вечер бесконечно длинным,
Значительнее длиннее, чем вчерашний.
Скучал ландскнехт на магистратской башне
С подставкой между жестяных колен
(Без имени, преданий и легенд,
Еще вполне умел он обходиться).
Сцепилась с кошкой раненная птица,
И пух летел над рыбьей чешуей,
Вдруг ставшей одинаково чужой
Участникам ожесточенной схватки…
Подробно, обстоятельно и гладко
Свой век потомкам перерассказав,
Поставил точку Руссов Бальтазар.

(август 2011 – 18.12.2015)

 

Длинное Рождество

«За пиво у нас – наличными!»
…В похмельном полубреду
Вдоль велодорожки плиточной
По Бривибас я бреду.

Мигающими корпускулами
Рассыпанными невпопад
Желтеют окошки тусклые
До ярмарки Эспланад.

В рождественских декорациях
Проглядывает свастон –
– Орнамент титульной нации
Скандальности камертон.

Фасады Эйжена Лаубе
Чернеют. Сдавило грудь.
Мне выдавить рифму надо бы
И душу не выдохнуть.

Бесснежна до невозможности
Предпраздничная благодать.
«Закончились девяностые!» –
-Забыли Риге сказать.

(декабрь 2016)

 

Исповедь перед пальто и беретом

Я одеваюсь нелепо.
Моей генетики скрепы
Анкерами стенными
Протягиваются в степные
Пределы того народа,
Что дал половину рода.
(Порой случается Кацам
С казаками побрататься).

Другой половине Запад
Оставил в наследство запах
Чесночных грядок галута.
(Он слаще мне, почему-то,
Чем жар Иудейской пустыни.
Ведь с молодости и поныне
Себя ощущаю цивильно
Я не южнее Вильно).

Декабрьский дождь промозглый
Телеграфирует мозгу
О сыне, семье, работе,
О тыща каком-то годе,
О сером ревельском небе
И о магистратском хлебе,
(Который не то, чтоб горек,
Да слишком к плесени стоек).

За цифрою «тридцать восемь»
Зимой сменяется осень.
Сменяется дождь – похмельем,
А свечи Хануки – елью.
(Готические вертикали
Меня порядком достали).

Достанется ли удела
В пространстве, куда без тела,
Уйти предстоит душонке?
Во мне, – огромном ребенке –
Все теплится луч надежды,
Нелепой – как стиль одежды.

2015, 2020