София-Елизавета Каткова. Год на выдохе, дождь, декабрь. Стихи

Об авторе:

Родилась в 1994 году в Таллинне. Окончила Таллинский технический университет по специальности электроника и бионика. Работает инженером в производстве электроники. Публикуется впервые.

---

***
Я не знаю, что может случиться,
Если мы подойдем поближе.
Яблоком, имбирем и корицей
Пахнет вечер и волосы лижет.

Этот запах похож на мертвое.
Что мертво, умереть не может.
Между этих створок потертых
Забытое кладбище насекомых.

Ничего же дурного не будет,
Если мы разглядим получше.
Переулок сегодня безлюден,
Все равно нас никто не впустит.

Там внутри изящества ветхость,
Лоск старья и медная роскошь –
Так блестит, что не наглядеться,
Не обернуться никак на возглас.

Темнота становится вечностью.
Год на выдохе, дождь, декабрь.
Мы забыли, что это конечная,
И считаем хорошим началом.

 

***
почему ты не спросишь меня о том,
как на скошенном нынче поле туман
крадется облаком, а потом котом,
чтобы стать похожим на океан.
чтобы медленно, тихо, из-за угла
только построенной школы
нести себя, пока уберегает мгла
от посторонних и ненужных взоров.
случайного взгляда из окна,
высоких мальчиков на велосипедах –
у школы парковка всегда полна,
а мальчики все еще ходят в кедах.

туман крадется, пробирается сквозь
траву, заполняя рытвины и изъяны.
о них спотыкается каждый пес
и каждый сонный его хозяин.
но это будет потом, а пока крадется
туман, и больше никто не дышит,
не потеряется, не найдется,
ни пауки, ни кроты, ни мыши.

добравшись до самого сердца, будто
это единственный путь из осени в лето,
он обнимает яблоню. так наступает утро.

по
неведомым
мне
причинам
ты не спросишь меня об этом.

 

merivälja tee

что случилось на песьем пляже
недалеко от пирса
почему там тойота ярис
стоит прямо у берега
и ее обступили пожарные
на крыше тойоты ярис
лежат сдутые аэродоски
на песьем пляже растет шиповник
и распускается летом розами

почему навстречу едет еще одна
пожарная и одна скорая
на чьих еще ошибках
нужно теперь учиться
и каких именно

вода подо льдом опасная
а значит любая другая тоже
у самоедов такое видение
поэтому карма не плавает
а жует шиповник и им харкается

почему еще через три минуты
мимо едет машина с мигалками
и лодкой в прицепе
что случилось на песьем пляже
который у полуострова виймси
двадцатого декабря и года
чего еще теперь нужно остерегаться
чего опасаться
на что обращать внимание

 

***
когда-то давно
можно было ходить и с неправильным прикусом
иногда даже улыбаться
скорее всего, это было и правильно
хорошее и плохое время
но больше хорошее
никаких ранних подъемов и въебываний
на заводе пять дней в неделю
иногда только истерики из-за си
а диплом писать не так уж и сложно
и с детьми работать нормально
но не бывает денег и
раскуроченная квартира со старыми зеркалами
ржавыми обоями и горами книг и архивов
чуть больше надежды
хотя и не так уж много
а потом завод и вот это все
худоба лица, опадание скуловых костей
носогубные складки
и каждый день надо решать задачи
приносить пользу кому-то
непонятно зачем
и почему не себе

 

***
думаешь: ремесло тяжело,
с горизонта уходит время.
время это твое, и оно
не дает ни повода, ни плодов,
но пускает корни и кровь.
ты надеешься, что и семя.

и бросает камни в твой огород,
вот они теперь под ногами
для тебя – собирай, вперед –
только метится же в висок
и в кармане лелеет курок –
так зачем нужны время и камни?

 

***
как мы с рождения при таланте
чувствовать мир кожей
так отражение в асфальте
с рождения свинцово
и знает небо свою слабость
и опускается все ниже
довольно страшно оказалось
но ведь не придавило

как наши волосы с рождения
мышины своим цветом
качели после твоего падения
готовы стать кастетом
и век советского интеллигента
скрипит такой же ржавый
и нам досталось ноль ответов
молчат борис аркадий

так ясно было с самого начала
и было очень остро
везут песок с карьера ласнамяэ
закапывать мне осень
в хрусталики ослабших глаз
твои еще умеют видеть
как гаснет солнце не дымясь
не бойся все починим

 

***
Мы далеко зашли. Теперь и города не видно.
Лишь желтое не ждет и превращается в закат.
За полуостровом еще один, и два, и три стоят,
И думается мне, что это все еще не лимбо.

Не наш, по крайней мере. Недосказанность
Ныряет в камыши, шуршит и кружит облаком
Вокруг привычных слов, срывается до шепота
И вместо наших рук хватает воздух яростно.

Как будто прозвучав, начнет значение иметь,
Что где-то есть восход, и кто-то всех спасет.
Ребро монеты воткнулось снова в горизонт.
Молчать и ускользать — бесхитростный сюжет,

Посильный труд без срока выполнения —
Для сирых душ, бессмертных и бесхозных
Так просто процедить себя в песке и соснах,
Так просто растворить себя в паргелии.

 

***
ei olnud mu vanaisad
kalurid ega talupojad
ei olnud mu vanaemad
lehma- või sibulakasvatajad

olid nad valged ohvitserid
olid nad punased ohvitserid
valgete ohvitseride lesed
punaste ohvitseride lesed

olid nad viiuldajad ja tudengid
bestuževi kursuste lõpetajad
peitnud punasest ohvitserist
sõjaajas ja sõjaruumis

olid nad 14-aastased tüdrukud
pikkade patsidega tublid tüdrukud
põgenenud punasest ohvitserist
ja igaveseks tema külas jäänud

olid nad hiiumaa saarlased
kindla usuga ideesse
paadiga läinud narva jõe üle
otse punase ohvitseri suu sisse

olid nad hiiumaa saarlaste lapsed
ideega vähemalt ellu jääda
leningradis suure terrori ajal
ja kukkusid tähed õlakute peale

olid nad 16-aastased meresõdurid
valgel merel ja laagrites pärast
nad jäänud ellu ja terveks
ja mina nüüd kirjutan sõnu

sellest ajast meri on minu veri
ja maailm on minu keha
ja midagi muud ei ole
peale elu

 

***
зачем тебе очки, когда темно,
и просто вышел на прогулку
ночную. в воздухе зерно
сомнения проходит гулко
сквозь тебя, как месяц рыжий
проходит сквозь февральский
вечер и, кажется, все ниже
тянется к земле. по-рабски
приходится бежать на встречу,
через заборы и печные трубы
на берег, хоть уверенности нету,
что это, все-таки, не глупый
розыгрыш. и, все же, минус два –
не так уж холодно и много.
у горизонта тают все слова,
и рыжий март заходит в море.